Хиншелвуд Р.Д. (2006) СОЦИАЛЬНАЯ ДИНАМИКА И ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ СИМПТОМЫ
Действительно ли характер общественного института зависит от работы внутри него? По-видимому, институт, связанный с душевными страданиями людей, и сам будет страдать от нарушений. Я собираюсь проследить, как страдания отдельных людей становятся нарушением организации1). Люди в организации воспринимают чувства и отношение к себе, исходящие от других людей. Что-то передаётся от человека к человеку, и от пациентов через персонал к функционированию общественной организации в целом.
ЦЕПЬ БЕСПОКОЯЩИХ СОБЫТИЙ
Далее описывается процесс распространения некоторого очень сильного беспокойства по сети отношений внутри организации, в конце концов оно вылилось в сексуальную форму, которую приобрели отношения между пациентами, и определённым образом повлияло на одну из медицинских сестёр. Та, в свою очередь, обратилась за поддержкой и/или супервизией относительно своих собственных тревог и защитных состояний.
Старшая медсестра Кэт позвонила мне с просьбой помочь и обсудить пациентку, с которой она еженедельно встречалась для консультаций. Она рассказала об испытываемом беспокойстве, связанном с попытками что-то делать и глубиной работы с хронической шизофренической больной, которая не обнаруживала улучшений.
На встречу со мной Кэт пришла со штатной медсестрой (с этой женщиной я не встречался раньше), которая в основном молчала. Мы обсуждали пациентку. Маргарет была хронической шизофренической больной, которая впервые попала в больницу много лет назад. Кэт пожаловалась, что хотя несколько месяцев назад Маргарет успешно реабилитировалась для жизни в групповом доме, тем не менее она вновь была принята в больничное отделение реабилитации. Кэт это казалось манипуляцией. Кэт досадовала на то, что Маргарет способная успешно выполнять практические вещи, рационально вести себя и говорить, имела также совершенно другую сторону — безумную, с галлюцинациями и погружённую в бред об электрических проводах. Кэт раздражало такое несоответствие, а также проблема возвращения больной в групповой дом, решение которой было практически в полной её власти.
Мы немного обсудили, что пошло не так. Маргарет утверждала, что в доме она «чувствовала себя выставленной напоказ». Я спросил об окружавшем её персонале, и о том, не было ли это связано с тем, что рядом с ней не было кого-то из персонала, кто обратил бы внимание на её галлюцинации и т.п. в доме. Об этом говорили также её психотические симптомы, которые включали слышимые голоса и что-то, связанное с электрическими проводами.
Я спросил, что это были за провода, и Кэт рассказала мне о муже пациентки, который со временем охладел к ней в больнице, в конце концов развёлся и на данный момент уже снова женат. Пациентка до сих пор продолжает испытывать горечь об этом, но муж назначил ей небольшое денежное пособие и присылает подарки к Рождеству и к её дню рождения.
Я обратил внимание Кэт на то, что она не ответила на мой вопрос о проводах. Она опустила глаза к полу и застенчиво сказала, что Маргарет полагает, будто мужчина запускает стальную проволоку или пружину в её вагину. Когда я сказал, что это указывает на сексуальные чувства Маргарет, Кэт смогла это осознать и стала явно более свободно об этом говорить. Она описала как часто Маргарет не могла правильно сидеть на стуле и для удобства подбирала под себя ногу. Кэт описала с явным раздражением также то, как на одной из её консультаций Маргарет сказала, что мужчина подбрасывает её и ловит. Кэт в изумлении спросила Маргарет, видела ли она себя подпрыгивающей. Когда Маргарет, ответив «нет», продолжала считать, что её подбрасывают, Кэт почувствовала ещё большее раздражение.
Я подумал о том, чем я мог быть полезен Кэт, и отметил, что изо всех сил стараюсь дать ей что-то полезное. Это тут же несколько облегчило обсуждение сексуальности, и я понял, что приглашённая (бессознательно) вторая медсестра была своего рода смотрительницей, обеспечивающей контроль за поведением! Я сказал Кэт, что Маргарет сможет почувствовать облегчение если будет иметь возможность обсуждать на консультациях свои сексуальные чувства, поскольку, по всей видимости, за все десять дней пребывания в больнице такой случай ей так и не представился. Я также сообщил об ограниченных возможностях консультирования шизофренических больных.
Однако я по-прежнему чувствовал беспокойство. Что-то оставалось пока ещё не осознанным до конца. Я заметил в себе стремление представить в выгодном свете свои способности. Я явно стремился произвести впечатление на эту привлекательную женщину. Мои мысли вновь вернулись к теме сексуальности. Я задался вопросом, почему ситуация в групповом доме показалась Маргарет непригодной для жилья. Кроме того, я ломал голову над тем, почему Кэт показалась мне застенчивой — она была, скорее, сильной женщиной, замужней и уверенно себя представляющей, при этом явно сексуально привлекательной. До этого она казалась мне очень открытой и физически крепкой женщиной. Было совершенно естественно следовать этой теме. Я задался вопросом о сексе в групповом доме и спросил Кэт, живут ли в доме одновременно мужчины и женщины; и если да, то могло ли это вызвать у Маргарет аффект. Кэт неожиданно снова села на стул, поднесла руку ко рту, выражая этим удивление и внезапное понимание. Она воскликнула, что я должно быть знаю того пациента, известного в больнице как «эксгибиционист», который «всюду мастурбирует». Его поместили в дом одновременно с Маргарет. Таким образом, неожиданно стало понятным, почему Маргарет ощущала себя «выставленной на показ», — ведь она жила в доме с мужчиной, который регулярно выставлял себя на всеобщее обозрение. Кэт смогла это увидеть и почувствовала значительное облегчение.
Кроме того, она и медсестра неожиданно поняли, что Маргарет теперь находится (снова в больнице) в палате верхнего этажа блока, в котором она — единственная женщина. На днях, действительно, произошёл некоторый скандал из-за перевода её в другую палату.
Мы могли говорить дальше о её сексуальности. Был случай, выведший одного студента из душевного равновесия, когда тот обнаружил Маргарет лежащей на кровати, раскинув ноги самым непристойным образом. Маргарет часто описывала свои бредовые телесные ощущения как что-то, чему она должна стараться противостоять. На вопрос, почему она не пытается им воспротивиться и заняться полезным делом, она отвечала, что боролась много лет и сейчас ей хочет лишь предаться этим ощущениям. Мы согласились с тем, что это было похоже на фантазию об изнасиловании. Теперь супервизия шла в совершенно свободной манере.
Отношения становились всё более подвижными: (1) «эксгибиционист» в доме возбуждал и волновал Маргарет; (2) в отделении Маргарет расстроила и раздосадовала медсестру Кэт; и (3) на супервизии медсестра Кэт вовлекла меня в процесс, вызвавший сексуальное и озадачивающее напряжение. Психическая «субстанция» прошла такой же путь. Затем (4) в моих отношениях с Кэт тревога претерпела разительное изменение в момент понимания. Наконец, (5) медсестра Кэт смогла преобразовать модифицированную боль снова в действие и реорганизовать палату Маргарет.
Маргарет испытывала сексуальное возбуждение, но выражалось оно в форме озадачивающих телесных ощущений. Для пациентки они не имели смысла, у медсестры же вызывали досаду, равно как и у меня в ходе супервизии.
Казалось, медсестра чего-то боялась, — словно сексуальность была для неё особым предупреждением о какой-то опасности. Возбуждение Маргарет, вызванное интрузивным эксгибиционистом (несомненно нарушенным) — своего рода изнасилование — и разрядка в отношениях с персоналом, вероятно, тоже выглядело отклонением и вызывало беспокойство. Кэт пришла ко мне за некоторой супервизией, находясь в необычном для неё (такой уверенной и явно сексуальной) отчаянии и замешательстве. От пациентки Кэт интроецировала безотлагательность, заставившую её чувствовать необходимость в защите, и она привела с собой в качестве «смотрителя» штатную медсестру.
ПЕРЕЖИВАНИЕ ДУШЕВНОГО СТРАДАНИЯ
Люди, работающие в организации психического здоровья, могут сталкиваться с чувствами и отношением к себе со стороны тех, кто является здесь пациентом, и переживают сильные и болезненные чувства. Сотрудники психиатрических служб подвержены влиянию со стороны пациентов. В своей недавно вышедшей книге2) я описал, каким образом сотрудники реагируют на своих пациентов, которые в свою очередь реагируют на них. Требуется выполнять большую эмоциональную работу. В работе с психотическими больными мы встречаем три вида проблем:
(1) Во-первых, мы встречаемся с людьми, которые не могут верно воспринимать себя и свои переживания. Многие вещи для них не имеют смысла. В свою очередь мы пытаемся передать им смысл, поскольку все мы с трудом выносим бессмысленность. Это своего рода вакуум, который мы стремимся наполнить смыслами, и часто делаем это ради самих себя.
(2) Во-вторых, в профессиональной работе мы сталкиваемся с очень странными людьми, нередко кажущимися опасными и вызывающими в нас страх. Даже если они не становятся физически опасными, они нарушают принятые социальные рамки, непредсказуемы и требуют контроля.
(3) В-третьих, лечение психически больных людей отличается от работы в других отраслях медицины, предлагающих антибиотики больным пневмонией, ремонт ноги при переломе и т.д. Наши пациенты часто не стремятся стать лучше, а если и стремятся, то очень часто в их характере остаются большие пробелы. Отдача от нашей работы мало что говорит нам об эффективности и успешности. Нам постоянно приходится справляться с чувством неадекватности и деморализации.
Как правило, эти три переживания — бессмысленность, страх и неадекватность — характерны для психиатрических коллективов и именно с этими переживаниями сотрудники вынуждены иметь дело. В своих статьях я пытался показать, какое влияние на саму психиатрию оказывают попытки сотрудников справиться со своими чувствами. Они стремятся придать смысл, пытаются ощутить контроль над чем-то пугающим и ослабить чувство постоянной неадекватности. Стресс у сотрудников и затраты эмоциональных сил на совладание нарушают работу организации.3) Давайте проследим теперь, как нарушение пациента передаётся сотрудникам и далее всей организации.
ПРОЕКЦИЯ КАК ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС
Пример, с которого я начну, иллюстрирует проективные процессы, в которых внутренний мир одного человека (или его психическое состояние) влияет на внутренний мир другого. Хотя в этом примере описывается процесс, возникающий из кошмара шизофренических переживаний, обыденное взаимодействие является другим полюсом того же самого — плачущийся в ваше плечо человек заставляет переживать состояние «я знаю, что вы чувствуете»; или передача кому-то некоторых ваших мыслей. Таковы обыденные примеры одного и того же процесса, это просто черта человеческих отношений (Heimann 1952). Точно так же как идеи и информацию люди активно перекладывают эмоции на психику других. Люди ищут друг друга, упорно стремясь сообщить о своих беспокойствах. Сочувствующий слушатель в каком-то смысле чувствует беспокойство, а не только слышит о нём.
В иллюстрации нас интересовало то, как психически более здоровые индивиды преобразуют психотическое переживание в некоторого рода осмысленное понимание. Переживания нарушенных людей пугают других интенсивностью проекции, часто настолько чрезмерной, что чтобы уменьшить воздействие, семья устраняет виновника, — например, помещает его в больницу. Семейство защищает себя от такого рода психических атак, которые могут ощущаться как интрузивное, взрывное воздействие на психику. Вследствие концентрации серьёзной психологической патологии в психиатрических организациях, мы отмечали то, как она становится социальной средой множества проекций.
Следующая иллюстрация взята из работы небольшой клиники, предлагающей несколько видов психиатрического и психотерапевтического лечения, среди которых: больница дневного пребывания для взрослых, работающая в терапевтическом русле; Детское отделение для аутичных детей, которое также работает в рамках ежедневной терапевтической программы; и еженедельная дневная «ученическая группа» для детей начальной школы, имеющих нарушения. Персонал работал в очень демократичном коллективе с многочисленными контактами между подразделениями. Социальная структура в чём-то была необычна для психиатрических организаций, администрация здесь часто направляли на междисциплинарные конференции.
Этот пример последовательности проекций можно описать как несколько шагов, каждый из которых представлял отношения, в которых один человек передавал другому часть переживаний, подобно горячей картофелине.
- Однажды утром д-р А. вошла в здание больницы и обнаружила, что комната, которую она обычно использовала, была занята новым временным заместителем, д-ром Б.
- Новичок разозлил д-ра А., которая не могла прервать д-ра Б., интервьюировавшего пациента. Она задержалась около секретаря, миссис В., и упрекнула её в том, что та направила д-ра Б. в комнату для обсуждений.
- Настроение миссис В. испортилось. В тот день д-р А. забрала своего десятилетнего сына из школы в больницу. Пока д-р А. отсутствовала, миссис В. сместила своё раздражение с неё на её сына, Г. Миссис В. раскритиковала Г., однако, тот был неучтив и безразличен.
- Тогда миссис В. пожаловалась на Г. мисс Д. Мисс Д. была одним из сотрудников клиники и поэтому несла определённую ответственность за то, что бы поведение пациентов в больнице не выходило за рамки. Таким образом, миссис В. попыталась задействовать администрацию. Понятно, что в отношении Г., ребёнка, сделать это было проще, чем в отношении д-ра А.
- Тем не менее мисс Д. попыталась уладить ситуацию, поговорив с д-ром А. о её сыне Г. Однако, поскольку д-р А. была расстроена д-ром Б., она с безразличием отнеслась к этому разговору. Усилия мисс Д., предпринятые в этом направлении, закончились ничем.
- Она попыталась ещё раз. На этот раз мисс Д. обратилась к администрации и информировала ответственного консультанта, д-ра Е. Она сказала, что Г. разозлил миссис В.
- Д-р Е. рассмотрел проблему. По его мнению, наиболее недисциплинированными детьми в больнице были те, что посещали «ученическую группу» для детей с серьёзными поведенческими расстройствами. Для него проблема была связана отчасти именно с ними. Он решил, что раздражение миссис В. было вызвано именно этими детьми.
- На еженедельном собрании персонала, осуществлявшего функции верховной власти в больнице, Д-р Е. сообщил о своей озабоченности качеством контроля за «ученической группой».
- Собрание персонала обсудило это и обратило внимание на взаимодействие детей в больнице в целом. В частности, стало ясно, что между взрослыми пациентами и детьми могли возникать трения: взрослые часто выражали тревогу по поводу спецгруппы аутичных детей (совершенно отличных от «ученической группы»).
- Собрание персонала приняло решение, что мисс Ж. — психотерапевт, отвечающий за аутичное отделение, — должна прочитать лекцию для взрослых пациентов о детях в её отделении. Конечным результатом привлечения администрации стало действие.
ТЕЧЕНИЕ АФФЕКТА
На рис. 1 представлена диаграмма течения, показывающая как нечто, возникнув в социальной сети движется по официальным и неофициальным каналам и достигает конечной точки, которая существенно отдалена от начала.
Личный аффект течёт в особой среде — серии взаимоотношений; на диаграмме показана их последовательность. Хотя такая цепь содержит два глухих конца (3 и 5), в которых начинается течение как личный аффект между двумя людьми, но заканчивается течение чем-то совершенно иным. Конечным результатом является действие в целях организации. Вначале — сильный аффект в Отношениях 1 (соперничество и гнев), тогда как Отношения 9 — это профессиональное решение о терапевтическом действии. Произошла существенная трансформация; суммировались все трансформации одних отношений в последующие.
Рисунок 1. Диаграмма течения.
Беспокойство, переживаемое индивидом преобразуется в действие, реализуемое самой организацией. Хотя такие трансформации оказывают эмоциональное воздействие (их значимость является транзиторной), но последовательность в целом выливается в нечто существенное для всей организации. Довольно тривиальное начало превратилось во что-то важное. Такая общая трансформация незначительного личного аффекта в нечто значимое для организации на первый взгляд выглядит странной. Можно только улыбнуться тому, сколь далеко принятое в конце решение действовать отстоит от состояния возбуждения А. и В. в начале. Но с точки зрения организации, ей была передана особого рода энергия, которая вызвала действие, по-своему полезное для больницы. Между личностным смыслом и задачей организации существует важный связующий процесс. Энергия отношений между индивидами связывается целями организации. Нечто личное и индивидуальное становится ценным достоянием организации и питает энергией полезную целенаправленную деятельность. Личность становится кормом организации.
СОЗИДАНИЕ ДРУГ ДРУГА
Мы знаем, что организации психического здоровья, имея долгую историю, подвержены влиянию утраты индивидуальности. Речь идёт о процессе, известном как институциализация. Психоаналитик Том Мейн прямо писал об этом:
«… здоровье и болезнь играют лишь одну роль: персонал должен быть только здоровым, знающим, внимательным, сильным и деятельным, а пациенты — только больными, страдающими, невежественными, пассивными, покорными и благодарными. В большинстве больниц персонал работает потому, что стремится заботиться о других, не умея позаботиться о себе, хотя пациенты надеются найти тех, кто будет более к этому способен, чем они. Готовность помочь и беспомощность сходятся и заставляют каждого участвовать не только в реальном, но также и в фантастическом сговоре… Готовность помочь будет бессознательно требовать беспомощности от других, равно как беспомощность будет требовать от других готовности помочь. Таким образом, оказывается, что персонал и пациенты в какой-то мере неизбежно создают друг друга» (Main 1975 p. 61).
Так выглядит фактическое искажение личности взволнованных людей, вызванное самой организацией. Они теряют своего рода жизненность. Заряженные энергией отношения — это понятно, но пациент теряет гораздо большее, чем просто энергию. Он теряет важные аспекты себя — индивидуальность, инициативность, исследовательский интерес и самоопределение. Он теряет своё активное Я.
Этот процесс обоюдный; сотрудники, наоборот, в ходе этого процесса повышают своё качество. Они тоже становятся нереальными людьми, хотя для них искажение их личности является компенсацией стресса, вызванного бессмысленностью, страхом и неадекватностью, о которых я говорил в этой работе.
КУЛЬТУРА ПСИХИАТРИИ
В финальной части своего доклада я бы хотел исследовать то, как психиатрическая культура в целом смогла адаптироваться к той эмоциональной работе, которую мы вынуждены проделывать. Другими словами, культура адаптируется таким образом, чтобы облегчить тяготы эмоционального труда.
Недавно меня попросили написать о трудных пациентах. Мне пришла в голову идея, что самые трудные пациенты — это те, которые заставляют персонал чувствовать большие затруднения; то есть такие пациенты вызывают эмоциональные трудности. Поскольку пациенты оказывают эмоциональное воздействие на персонал, то это именно та трудность, с которой персонал должен справиться.
Затем я убедился в том, что психиатрия как служба и отрасль знаний развивалась под действием такого рода трудностей. Я пришел к выводу, что психиатрия становилась всё более научной на протяжении лет, десятилетий и веков только отчасти потому, что является полезной в поиске способов лечения. Наука также оказывает помощь другого сорта, — эмоциональную помощь страдающим работникам психического здоровья. Один из методов, используемых психиатрией, — создание эмоциональной дистанции с пациентами, установки на нейтральность и объективность. Таков второй вид помощи, которую наука может предложить — она способствует объективности и устраняет личную и субъективную спутанность с пациентом. Пациент становится объектом исследования, а не страдающей личностью, поскольку персоналу так эмоционально проще делать свою работу.
В 1935 году прекрасный ирландский писатель Сэмюэль Беккет, лауреат Нобелевской премии, посетил психиатрическую больницу вне Лондона. Он был чрезвычайно расстроен этим визитом и писал своему брату, что шизофренический пациент «был там словно кусок мяса. Никого не было. Он отсутствовал» (Beckett 1935, in Knowlson 19**). Беккет был посетителем и не был готов к эмоциональному удару от такого бедственного и нарушенного человеческого существования. Меня поразила та безличность, которую наблюдал Беккет, соответствующая безличному объекту научной психиатрии. Я размышлял о возможном соответствии, существующем между шизофреническим состоянием, в котором сам человек чувствует себя деперсонализованым, лишённым человеческой идентичности и похожим на кусок мяса, — с одной стороны, и объектом научной психиатрии — с другой. Таким образом, характерный аспект шизофрении — экзистенциальная потеря идентичности и индивидуальности, мог соответствовать объективистскому научному подходу, так что оба друг друга усиливали. Таким образом, научный подход к психическому здоровью при всём своём полезном вкладе в успехи фармакологии, имеет также побочный эффект — он усиливает одну из серьёзных проблем шизофренических пациентов, а именно, их потерю идентичности и индивидуальности. Возможно, это один из факторов развития хронического характера шизофрении, если проблема шизофренического больного так легко встраивается в культуру научной психиатрии.
Мне также думается, что теперь мы можем увидеть другой вид соответствия определённому, не только шизофреническому, типу пациента. Этот тип пациента относится к тяжёлым личностным расстройствам. С другими людьми такие пациенты находятся в сильно нарушенных отношениях. В частности, в детстве они, как правило, пережили злоупотребление в том или ином виде со стороны заботящихся лиц — родителей или других взрослых. Поэтому, характерное для них затруднение связано с отношениями с заботящимися людьми, и они никогда не могли правильно различить заботу и злоупотребление. Позже, когда они встретились с такими профессиональными попечителями, как работники служб психического здоровья, они становились подозрительными, когда персонал ожидал признательности и благодарности. Сотрудника озадачивало то, что его воспринимали как насильника, тогда как сам себя он считал мягким и заботливым. Это расстраивает работника, который отвергает пациентов как страдающих людей и может таким же образом использовать культуру научного подхода для отдаления от дистресса, вызванного тем, что его воспринимают как насильника.
ВЫВОДЫ
Мой вывод таков, что мы действительно можем в какой-то степени связать характер подразделения психического здоровья и тип выполняемой им работы. Дистресс, связанный с эмоциональной работой, проделываемой отдельными членами коллектива, сложными путями движется по организации, подстраивая культуру так, чтобы отчасти облегчить эту работу. В частности, у психиатрии есть хорошо приспособленная научная позиция, которая оберегает осуществляющих заботу профессионалов. Тем не менее мы можем видеть вредные последствия. Разного рода деперсонализация отнимает у человека аспекты заботы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Эти процессы часто проще увидеть в относительно более простом контексте малой терапевтической группы. Далее следует иллюстрация, демонстрирующая последовательность связей.
Представляется, что группа — это сплочённое образование, за познавательными целями которого имеется пространство для принятия членами друг друга (рефлексивное пространство). На групповой сессии определённое эмоциональное движение предстаёт как некоторое влияние одного человека на другого. Есть какое-то содержание, — связывающая эмоции мысль, не зависящая от разумных реакций, — на которое отвечает каждый человек. Это не обязательно что-то осознанное, это всего лишь связь на эмоциональном уровне, подобная той, что возникает, когда эмоциональный тон говорящего оказывает воздействие на слушателя. В главе 10 я подробно разбираю превратности связей в группах. В одном примере — чуткое слушание, в другом — нет. Теперь я перейду от рассмотрения культурного состояния (или атмосферы) группы к другой особенности. Я поговорю о процессах, которые происходят в культурах, когда связи являются более изменчивыми. В следующем примере между членами группы возникает бессознательный раппорт. В этом примере показана последовательность установления связей одного человека с другим и с третьим. Мы можем почти «видеть» как нечто передаётся по групповой сети. Эмоциональное настроение, воздействуя на одного, потом на другого и третьего, кажется, движется по сети словно шар по игровому столу.
В группе пять человек. Два члена покинули группу, оставив других с чувством вины за то, что больше ничего невозможно сделать, чтобы удержать тех двоих.
Было известно, что у миссис А. проблемы в семье. Её муж из года в год становился всё более критичным к ней, она тревожилась за будущее и за то, как она сможет воспитывать двоих своих детей. В самом начале групповой работы она рассказала историю об автобусном кондукторе, отказавшемся её впустить. Миссис А. говорила, ни к кому конкретно не обращаясь, и провоцировала в других раздражение такой своей безличной манерой подавления группы. Она не оставляла никому другому шанса вмешаться в монолог. В конце концов мистер Б. прервал её. Об этом спокойном мужчине группе было известно, что он был приёмным ребёнком в семье, и искал свою (биологическую) мать. С болью он рассказал интимную историю о том, как его девушка, уже известная группе, ушла от него с другим мужчиной. Члены группы явно вздохнули с облегчением, когда миссис А. замолчала, но слушать мистера Б. было скучно. В этот момент терапевт, пытаясь что-то сделать со скукой, охватившей группу, конфронтировал группу с попыткой миссис А. подавить диалог и с тем, как мистер Б. вступился её остановить.
Терапевт, описывая подавляющее поведение миссис А., неверно описал процесс и, в результате, группа погрузилась в атмосферу, как если бы его комментарий был критикой.
Мистер Б. обратился к миссис В., — депрессивной женщине, у которой были бедные отношения с матерью, — и спросил, удалось ли ей их как-то улучшить. Миссис В. ещё раз рассказала группе историю о том, что её мать хотела внуков, а миссис В. до сих пор не могла никого родить. Она начала плакать.
В этой последовательности миссис А. рассердилась на членов группы, но, казалось, бессознательно она могла выражать пугающее переживание потери семьи и дома, рассказывая историю о том, как её выгнали из автобуса. Это побудило мистера Б. (приёмного ребёнка) действовать от лица других, пытаясь справиться с захватом миссис А. монополии в разговоре. Можно сказать, что мистер Б., оставленный миссис А., переживал те же чувства, что и миссис А. оставшаяся на автобусной остановке, и, возможно, это затронуло его собственное переживание отвержения (будучи приёмным ребенком) своей родной матерью. Таким образом, мистера Б. спровоцировали на какие-то действия. Он говорил о своей неудаче — с девушкой. Затем — вероятно, бессознательно — мистер Б. задействовал группу, введя в разговор миссис В. Он это сделал целенаправленно. Она тоже рассказала об утраченной благосклонности и об отказе в желанном одобрении матери.
Есть разные способы понимания данного материала, но я пытаюсь обратить внимание на тот путь, который проходит состояние волнения по сети участников. По-видимому, данное конкретное состояние волнения — это либо изгнание из дома, либо отказ в одобрении или в любви (которую эмоционально обозначает дом).
Чувство потери миссис А. семьи (и, возможно, также дома и детей) было выражено историей об изгнании из автобуса. Но то же самое было выражено так же и в другой форме, — я попытаюсь описать это важное явление. Безличной и подавляющей формой своего рассказа она создала такое состояние сознания (чувство отвержения), которое реально возникло у других членов группы, в частности, у мистера Б. Он тоже рассказал историю об отвержении (своей девушкой), но в процессе рассказа об этом он также сделал что-то с остальными членами группы. Скука спровоцировала терапевта опробовать интерпретацию (скорее всего преждевременную). Терапевт попытался вступить, но без пользы; его проигнорировали и оставили. Наконец, мистер Б., по-видимому, полностью успокоился в переживании, связанном с его девушкой, передал миссис В. похожее чувство отвержения матерью. Чувственное состояние переходила от одного члена к другому — от миссис А. к мистеру Б., к терапевту, снова к мистеру Б. и затем к миссис В. — каждый добавлял к этому состоянию своё украшение и отвечал своим частным «делом»; но эмоциональное состояние мобилизовывало людей одного за другим в цепи ответных реакций.
Я хочу обратить внимание на последовательный характер повторяющегося резонанса, который принимал форму согласованных смыслов и значений, возникающих в данной групповой матрице. Это процесс мы можем связать с тем, что Ле-Бон назвал «заражением» (LeBon, 1895). Я хотел проследить, как в данном типе непрерывной последовательности некоторая эмоциональная «частица» будет двигаться по наблюдаемой траектории в сети слушателей, составляющих группу.
2) Suffering Insanity (Hinshelwood 2004)
3) Существует три основных категории нарушений в работе организаций, связанных с заботой о психическом здоровье: (а) защитные приёмы в практическом осуществлении заботы; (б) пускание дел на самотёк; и (в) групповой раскол.
(c) 2006 г., Шутков А.Е. — перевод с англ.